Меня зовут Мелек 12 серия турецкий сериал

В день праздника в большой семье всегда устраивали обед. Но чего только стоило ждать на этот раз? Ведь глава семейства всегда строго запрещал на своем столе одно блюдо, которое вызывало у него волну негодования. И теперь, когда оно появилось, это вызвало у него явное негодование. Но Нефисе не сдалась, и решила объяснить возмущенному мужу, что дело было не так, как он думал. Оказывается, счастливое стечение обстоятельств спровоцировало появление этого блюда на семейном обеде – ведь именно в день рождения Мелека праздник выпал прямо на этот день. Некоторые из сидевших за столом не желали слышать имя Мелек. Старик был уверен, что эта женщина приносила позор на всю их семью. Нефисе не могла больше выслушивать подобные речи и ушла в свою комнату. Там она могла общаться только с фотографией Мелек, беспокоясь о ее судьбе. Где на самом деле находилась женщина, было неизвестно. Нефисе боялась, что может уйти из этого мира, никогда не встретив Мелек. В Берлине жила молодая женщина со своими детьми. Ее старший сын увлекался физическими тренировками, а дочь слушала музыку, что вызывало недовольство у матери из-за отсутствия помощи. Мать сама работала, чтобы обеспечить свою семью. Девушка Мелек была вынуждена уделять время работе, в то время как она мечтала написать свою песню. Ее брат Керем уверенно полагал, что станет великим спортсменом в будущем, и его мечта заражала младшего брата. Праздник подошел к концу и гости начали покидать дом. Махмут провожал их всех на выход, но снова разговор зашел о Мелек. Ее отец считал, что она не имеет права на поднятую голову после происшедшего. Ее брат был готов найти ее и прикончить, чтобы избавить отца от стыда, особенно после инцидента с дядей Джумали в мечети. Нефисе, терзаемая этой ситуацией, решила посетить подругу, чтобы поделиться своими страданиями. Мы с Халилем обсудили его возраст и то, что он до сих пор не женился. Внезапно появился Джумали и позвал Зумруд. Когда она увидела его и окна, она возбудилась. Он спросил, посетила ли Нефисе его дом. Чувствуя ярость, он полагал, что никто из Карадагов не может войти в его дом.